Ты, кажется, читаешь только затем, чтобы находить что-нибудь насчёт тебя и меня. Впрочем, все женщины так читают. © И.А. Бунин
...Во внешнем мире то шум и рёв, то сон и тишь, бушуют войны, суетятся и умирают люди, одни нации гибнут, другие приходят им на смену, чтобы в свой черёд тоже сгинуть, а посреди этой оглушительной круговерти, этих взрывов и всплесков, на фоне вселенского движения, воспламенения, крушения и возрождения бьётся жилка человеческой жизни.
Так выпьем же чашечку чая.
Какудзо Окакура в своей "Книге чая" пишет о нашествии монгольских племён в XIII веке как о великом несчастье: не потому, что оно было кровавым и принесло людям много горя, а потому, что уничтожило множество культурных достижений династии Сун, и в том числе драгоценнейшее из них - чайное искусство; я, как и он, убеждена, что чай - напиток не простой. Когда чаепитие становится ритуалом, оно развивает умение видеть великое в мелочах. В чём заключено прекрасное? В великих вещах, которые, как и всё на свете, обречены умереть, или же в малых, которые, при всей своей непритязательности, способны запечатлеть в мгновении вечность?
Чаепитие, в ходе которого воспроизводятся одни и те же жесты, один и тот же вкус, оттачиваются до высшей подлинности, простоты и тонкости чувства, и каждый почти задаром получает право приобщиться к столу аристократов - ведь чай доступен как богатым, так и бедным, - чаепитие обладает редким достоинством: вносить в наше абсурдное существование частицу спокойной гармонии. Да, мир движется к опустошению, сердце тихо плачет - оплакивает красоту, кругом царит ничтожность. Так выпьем же чашечку чая. Тишина, только ветер шумит за окном, шелестят и срываются с веток осенние листья, да спит, разнежившись в тепле и свете, кот. И в каждом глотке - квинтэссенция времени.
***
В ней есть элегантность ёжика: снаружи сплошные колючки, не подступиться, но внутри... что-то подсказывает мне, что внутри её отличает та же изысканная простота, какая присуща ёжикам, зверькам апатичным - но только с виду, никого к себе не подпускающим и очень-очень славным.
Так выпьем же чашечку чая.
Какудзо Окакура в своей "Книге чая" пишет о нашествии монгольских племён в XIII веке как о великом несчастье: не потому, что оно было кровавым и принесло людям много горя, а потому, что уничтожило множество культурных достижений династии Сун, и в том числе драгоценнейшее из них - чайное искусство; я, как и он, убеждена, что чай - напиток не простой. Когда чаепитие становится ритуалом, оно развивает умение видеть великое в мелочах. В чём заключено прекрасное? В великих вещах, которые, как и всё на свете, обречены умереть, или же в малых, которые, при всей своей непритязательности, способны запечатлеть в мгновении вечность?
Чаепитие, в ходе которого воспроизводятся одни и те же жесты, один и тот же вкус, оттачиваются до высшей подлинности, простоты и тонкости чувства, и каждый почти задаром получает право приобщиться к столу аристократов - ведь чай доступен как богатым, так и бедным, - чаепитие обладает редким достоинством: вносить в наше абсурдное существование частицу спокойной гармонии. Да, мир движется к опустошению, сердце тихо плачет - оплакивает красоту, кругом царит ничтожность. Так выпьем же чашечку чая. Тишина, только ветер шумит за окном, шелестят и срываются с веток осенние листья, да спит, разнежившись в тепле и свете, кот. И в каждом глотке - квинтэссенция времени.
***
В ней есть элегантность ёжика: снаружи сплошные колючки, не подступиться, но внутри... что-то подсказывает мне, что внутри её отличает та же изысканная простота, какая присуща ёжикам, зверькам апатичным - но только с виду, никого к себе не подпускающим и очень-очень славным.
"Элегантность ёжика"