Посмотрите на этого юношу: он только что сошёл с школьной скамьи; вид его скромен, щёки розовы, поступь плавна и благонравна, глаза опущены вниз... Он получил чудесный аттестат от своих наставников и воспитателей; успехи его были отличные, нравственность беспримерная; нет того балла, нет той цифры, которою можно было выразить удовольствие начальников. Где же ключ ко всему этому?
читать дальшегде, как не в том, что этот юноша - покорный юноша? Он беспрекословно выучивал наизусть заданные странички, от "мы прошлый раз сказали" до "об этом мы скажем в следующий раз"; он аккуратно в девять часов снимал с себя курточку, и хотя не всегда имел желание почивать, но, во всяком случае, благонравно закрывал глазки и удерживал своё ровненькое дыханьице, чтобы оно как-нибудь не оскорбило деликатного слуха его наставника... О, это преблагонравненькое дитя, самое покорненькое дитя на свете! Для него не существовало ни стола, ни стула, ни книги, а было: "стульчик", "столик", "книжечка"; он никогда не бегал, не суетился, его не видали ни распотевшим, ни раскрасневшимся... В глазах его, правда, не видно блеску, не видно огня молодости... но зато какая покорность! Боже, какая покорность! О, дайте мне расцеловать его, дайте обнять его, это милое, покорное дитя!
Но вот он сделался чиновником; с каким вниманием, с каким простодушием выслушивает он наставления начальника и благодетеля! Как удивляется его проницательности, глубокомыслию, обширности взгляда! Не недостойный ли, не презренный ли он сосуд... извините, сосудик! - и между тем его считают достойным - да, достойным! - вмещать в себе все премудрости бюрократии! И зато с каким трепетом берёт он в руки бумажку, очинивает ножичком пёрышко, как работает его миниятюрное воображеньице, как трудится его крохотная мысль, придумывая каждое слово, каждое выраженьице замысловатого отношеньица, в котором должны быть умещены громаднейшие помыслы, величайшие начинания, необъятнейшие планы!
- Главное дело, будь краток, - говорит ему начальник, - только в выражении чувств преданности и покорности краткость неприлична и даже вредна; во всём же прочем краткость, краткость и краткость!
И он слепо следует этому наставлению: излагает дело кратко, почитает плодовито. И после этого можно ли удивляться, что этот маленький, чистенький, усердненький чиновничек делается в свою очередь источником помыслов, начинаний и планов!
Нет, покорность не значит подлость, не значит искательство и низкопклонничество, не значит слабоумие и апатия; покорность не наушничество, не лукавство исподтишка, не лицемерие... Это особая, своеобразная добродетель, с помощью которой человек многое выигрывает и ровно ничего не проигрывает.***
- ...мир полон скуки, и порядочному человеку ничего другого не остаётся... но угадайте, на чём мы решили?
- Умереть?
- Гораздо проще: отправиться домой и лечь спать...
"Губернские очерки"
Душа канарейки - потёмки, и ни один мудрец не разберёт, где в ней кончается грациозное порхание мысли и где начинается мучительство.
"Чижиково горе"
